Хочу свой дом, пусть и кукольный.
До чего же все глупо? Я перечитала несколько старых записей, там я ною и плачу о том, что мне больно, о том, что я хочу, чтоб прошло мое мучение, моя любовь.... До чего же смешно теперь?...
Я вспоминаю, как все это прошло, прошло за ролевую игру, на которой я максимально облажалась, зато не сошла с ума. Я вернулась оттуда собой, я вернулась счастливой.
Ровненько перед тем, как туда уехать я была уже настолько сумасшедшая, что становилось страшно, я уже отчасти не управляла собой, я ненавидела себя.... Кажадая моя часть ненавидела другую. Я очень боялась, уезжая, что наживу себе еще один трабл длиною в меня, в еще одну меня.... Поэтому-то и держалась за спиной своего персонажа, боясь в него влиться даже на миг. К вечеру первого дня игры, когда я еще совалась в чужую шкуру, мне стало очень плохо. Не было меня, вообще не было, было что-то чужое, а все вокруг усердно изображали матерых ролевиков, сжившихся со своей ролью настолько, что судя по гримассам, собирались ночами грызть ногти и жрать крысиное мясо. Мне никто не мог помочь, так я и сидела у костра, мечтая прийти в себя, а если еще вспомнить, то на сколько я уже тогда была не в себе, то становилось очень страшно, страшно потеряться и уйти, уступив место какой-то истеричной трущобнице. Я бессильно плакала, ища в синем небе над головой отражение глаз Кем, Теры или еще кого, кто знал меня и помнил, знал настолько, что смог бы отличить меня от того, чем я могла стать. Я ворочала в костре гаснущее полено, пытаясь продлить персональный вечер, понимала, что оказалась в лесу среди абсолютно чужих людей. Утром я проснулась уже вне игры. Мне до фонаря было, что вокруг происходит, хотелось домой, хотелось, чтоб поскорей уж закончилась эта дурацкая ролевка и можно было бы снова стать полноценно собой. Дальше я уже полностью разделяла своего персонажа и себя, я не хотела повторения того, что случилось ночью. Вечером того же дня меня укусила змея. И слава Господу. Я не помню того момента, когда пропали трое, я не помню, как я осталась одна. Сейчас мне немножко грустно от этого или это оттого, что музыка такая? Шербургские зонтики, я всегда плакала, когда ее слышала, будучи маленькой, пока еще не было во мне места троим. Но я счастлива. Я осознала счастье, в тот момент, что лежала на привязанной к сухой слеге пенке и вглядывалась в глубокое синее небо, там уже проглядывали звезды, а на меня с небес взирало лицо, которое я не видела уже с тринадцати лет, я поняла это счастье. Я перебирала все, что хотела бы сказать если бы умерла, но в голове стояла лишь одна фраза: я люблю тебя, неважно кого, неважно как, неважно, что из этого вышло. Это имеет значение только лишь для меня, но даже я не придаю этому особого значения. Я была благодарна за наполнившее меня чувство, самое лучшее из тех , что бывает. Я была им счастлива и сейчас остаюсь. Боль проходит, либо к ней привыкаешь. Вера уже умерла, черед надежды близится, а моя любовь не умрет никогда. Вот она моя любовь: теплая и нежная, как глаза Сиори, как вода южных морей, какая бывает у самого берега, где она мешается у самого края с белым песком. Да, такая. И нет, Кем, любовь и боль - это не синонимы. Любовь глубже, чем поверхностное ощущение боли. Она совсем другая. Я люблю тебя. А тебе я этого больше не скажу, сам знаешь.
Я вспоминаю, как все это прошло, прошло за ролевую игру, на которой я максимально облажалась, зато не сошла с ума. Я вернулась оттуда собой, я вернулась счастливой.
Ровненько перед тем, как туда уехать я была уже настолько сумасшедшая, что становилось страшно, я уже отчасти не управляла собой, я ненавидела себя.... Кажадая моя часть ненавидела другую. Я очень боялась, уезжая, что наживу себе еще один трабл длиною в меня, в еще одну меня.... Поэтому-то и держалась за спиной своего персонажа, боясь в него влиться даже на миг. К вечеру первого дня игры, когда я еще совалась в чужую шкуру, мне стало очень плохо. Не было меня, вообще не было, было что-то чужое, а все вокруг усердно изображали матерых ролевиков, сжившихся со своей ролью настолько, что судя по гримассам, собирались ночами грызть ногти и жрать крысиное мясо. Мне никто не мог помочь, так я и сидела у костра, мечтая прийти в себя, а если еще вспомнить, то на сколько я уже тогда была не в себе, то становилось очень страшно, страшно потеряться и уйти, уступив место какой-то истеричной трущобнице. Я бессильно плакала, ища в синем небе над головой отражение глаз Кем, Теры или еще кого, кто знал меня и помнил, знал настолько, что смог бы отличить меня от того, чем я могла стать. Я ворочала в костре гаснущее полено, пытаясь продлить персональный вечер, понимала, что оказалась в лесу среди абсолютно чужих людей. Утром я проснулась уже вне игры. Мне до фонаря было, что вокруг происходит, хотелось домой, хотелось, чтоб поскорей уж закончилась эта дурацкая ролевка и можно было бы снова стать полноценно собой. Дальше я уже полностью разделяла своего персонажа и себя, я не хотела повторения того, что случилось ночью. Вечером того же дня меня укусила змея. И слава Господу. Я не помню того момента, когда пропали трое, я не помню, как я осталась одна. Сейчас мне немножко грустно от этого или это оттого, что музыка такая? Шербургские зонтики, я всегда плакала, когда ее слышала, будучи маленькой, пока еще не было во мне места троим. Но я счастлива. Я осознала счастье, в тот момент, что лежала на привязанной к сухой слеге пенке и вглядывалась в глубокое синее небо, там уже проглядывали звезды, а на меня с небес взирало лицо, которое я не видела уже с тринадцати лет, я поняла это счастье. Я перебирала все, что хотела бы сказать если бы умерла, но в голове стояла лишь одна фраза: я люблю тебя, неважно кого, неважно как, неважно, что из этого вышло. Это имеет значение только лишь для меня, но даже я не придаю этому особого значения. Я была благодарна за наполнившее меня чувство, самое лучшее из тех , что бывает. Я была им счастлива и сейчас остаюсь. Боль проходит, либо к ней привыкаешь. Вера уже умерла, черед надежды близится, а моя любовь не умрет никогда. Вот она моя любовь: теплая и нежная, как глаза Сиори, как вода южных морей, какая бывает у самого берега, где она мешается у самого края с белым песком. Да, такая. И нет, Кем, любовь и боль - это не синонимы. Любовь глубже, чем поверхностное ощущение боли. Она совсем другая. Я люблю тебя. А тебе я этого больше не скажу, сам знаешь.